Интервью с Флаке для Welt Online (февраль, 2008)

январь 2005

О любви человека из Rammstein к ГДР


Кристиан Лоренц по кличке Flake во времена ГДР играл в панк-рок ансамбле Feeling B: группа Rammstein образовалась гораздо позже. Теперь же Флаке собрал воедино записи, сделанные ещё на магнитных лентах, фотографии того времени, и даже доносы в Штази! В итоге получились книжка и альбом. В интервью WELT ONLINE Flake рассказал о панк-вечеринках, о захваченных домах, где они жили, и об упрёках в национализме, от которых сейчас отбиваются Rammstein.

Тот, кто любит юмористические элементы в выступлении Rammstein, должен поблагодарить за них Кристиана Лоренца. Это тот самый долговязый мужчина сорока лет, который стоит позади всех и издаёт забавные шумы с помощью своего синтезатора. Эту роль он выучил уже давно: ещё со времён Feeling B («Wir wolln immer artig sein!»)*. Группа существовала с 1983 до 2000 года, когда погиб её бессменный вокалист, Алёша Ромпе, швейцарец, выросший на Хиддензее и в восточном Берлине. Он и сделал Feeling B одной из популярнейших панк-групп в ГДР. Уже после опыта игры в одной группе с Алёшей Флаке и ещё один участник Feeling B, гитарист Пауль Ландерс, в 1994 году попали в Rammstein. К этому моменту ГДР уже не существовало. По большому счёту, Feeling B осталась довольно дилетантской, но очень самобытной и забавной группой, соединившей в себе тяжесть с народной музыкой. Они были настоящей находкой для молодёжных пивных панк-рок вечеринок. Так, несмотря на многие различия, Feeling B и Rammstein сближает их немецкая направленность.

WELT ONLINE: Что же толкнуло Вас так глубоко проникнуть в предысторию Rammstein?

Christian Flake Lorenz: Я ещё сам не понял до конца, что мною управляло. Восточный панк опять у всех на устах, каждый бывший восточный панк-рокер пишет книгу обо всём этом или снимает фильм. И потом, нужно было обработать, или, проще говоря, спасти многие старые магнитные записи Feeling B, поскольку всё это время они валялись по подвалам. Ну а лучшим оправданием, наверное, будет такое: у Rammstein были длинные каникулы, а мне захотелось что-то сделать.


WELT ONLINE: А что Вы сделали с этими записями?

Flake: Всё, что было у меня на магнитном носителе, мы переписали в цифру.


WELT ONLINE: А мы думали, что вы хотели почувствовать прежний музыкальный дух…

Flake: Ну да. Всё это походило на путешествие во времени: на пару часов ты снова ощущаешь себя молодым и независимым, ничем не отягощённым.


WELT ONLINE: А от чего вы чувствовали отягощение?

Flake: От того, что после падения стены, нам пришлось стать серьёзной группой, менять направленность: наша музыкальная цель была поражена. Против чего мы теперь должны были выступать? Мы же не собирались быть ни разъярёнными, ни серьёзными, мы ничего не находили плохим. Всё было отлично, мы радовались жизни. Позднее появилось специальное слово для такой музыки: Fun-Punk. Это кажется мне смешным.


WELT ONLINE: Смешным?

Flake: Я нахожу это название идиотским, оно у меня только отрицательные эмоции вызывает.


WELT ONLINE: Но ведь в Rammstein Вы придерживаетесь этой Fun- линии. Вы противовес общей серьёзности, не так ли?

Flake: Ну да… Но не только это было главной причиной, по которой я стал клавишником. Я ещё в детстве начал учиться игре на пианино. Помню, на свои первые концерты я ездил на трамвае, у меня тогда был самый лёгкий синтезатор, Casio, из ФРГ. Я его купил за 200 западных марок, это как 2000 восточных. Я был очень крут, и это тоже сыграло свою роль: меня взяли в группу.


WELT ONLINE: А как полуподпольные, любительские группы, какой были Feeling B, получали разрешение на выступления? Ведь нужно было продемонстрировать класс игры на инструменте.

Flake: Парни из FDJ и Kulturbund,** от которых всё зависело, были совершенно не от мира сего. Мы играли далеко не виртуозно, но так, как мы могли тогда. И этого хватило. А потом, нам повезло: перед нами по списку шли занудные гитарные дуэты. А потом пришли мы: со световым шоу, с диапроектором – можно сказать, мы принесли глоток свежего воздуха. Мы повеселили жюри, выиграли на удачном контрасте с остальными.


WELT ONLINE: В конце концов, Feeling B записали альбом на лейбле Amiga. На обложке тогда была картинка, обозначающая запасной выход из помещения.

Flake: Альбом вышел лишь в 1989, после падения стены. Но полной свободы в записи у нас опять не было: нас могли, например, попросить поменять какое-нибудь слово.


WELT ONLINE: У Вашей другой группы было очень провокационное и смелое название: Magdalene-Keibel-Combo. На Magdalenenstrasse располагалось Штази, а на Keibelstrasse - полиция. У Вас были неприятности из-за этого названия?

Flake: Нет, никаких неприятностей у нас не было.


WELT ONLINE: Но ведь провокация была более чем очевидна.

Flake: У нас даже афиши были, и мы ждали, что вот-вот над нашими головами разразится буря. Честно говоря, мы были во многом разочарованны: помню, мы сидели на концерте перед своим выступлением и ждали, когда же к нам придут «с Магдалены». Зрители из-за названия думали, что мы девичья группа. Так что идея с провокационным именем провалилась. Возможно, что не у всех названия этих улиц вызывали нужную неприязнь к органам внутренних дел.


WELT ONLINE: А существовал ли риск получить нелестный отзыв о себе от кого-то более профессионального, стоящего на той музыкальной лестнице выше чем вы?

Flake: Настоящие музыканты считали нас ниже всякой критики. Поэтому мы не могли потерять своего лица: на нас просто никто не влиял. Но с другой стороны, без этой градации на «хороших и плохих» мы бы могли играть только в церкви. А мы всё-таки были группой для вечеринок.


WELT ONLINE: Развитие панка в ГДР было двухфазовым. Первый период: с 1979 по 84 год – музыка выходила из подполья. А затем начались аресты, бегство за границу, откосы от армии. В это же время появился и панк официальный, вылизанный и приготовленный «на экспорт». Куда, в какой круг отнесли бы Вы Feeling B?

Flake: Мы были всё-таки ближе ко второму поколению панков. Нам не приходилось расхлёбывать так же тяжко, как первым панкам. По сравнению с ними мы были в своём роде политическими шутами.


WELT ONLINE: Удавалось ли вам несмотря на вашу асоциальность вести богемный образ жизни в ГДР?

Flake: Запросто. Хоть за то, что ты не работаешь, могли посадить. Но ведь никто не говорил: я живу вне общества, мне на вас наплевать. Но и потом, у каждого был липовый трудовой договор, по которому мы числились кто где: садовником на кладбище, например. Так, жизнь становилась беззаботной, и ничего нам не мешало.


WELT ONLINE: Быть панком тогда было большим везением: против них было не только государство, но и бородатые правозащитники и фанаты блюза. Было больше противников, которых стоило принимать всерьёз, а не только напуганные бабушки…

Flake: Вот поэтому я всегда подчёркиваю, что между западным и восточным панком было всегда огромное различие. Восточные панки были настроены куда серьёзнее.


WELT ONLINE: У Алёши Ромпе был швейцарский паспорт, и, насколько я понимаю, это давало ему какие-то привилегии?

Flake: Да, но он пользовался ими так, как это следовало делать панку. Он все свои привилегии направлял на пользу группе. И он нам оказал очень хорошую услугу, когда отговорил нас переезжать на запад, как это делали многие подпольные музыканты. Он всегда говорил нам: «Вы даже представить себе не можете, какое у вас тут хорошее положение!». Он нам это очень убедительно объяснил. Сам же он ездил туда-сюда и мог не жить на востоке.


WELT ONLINE: Вы тогда всей группой жили нелегально в чьём-то доме, так?

Flake: Алёша нашёл этот дом, сломал замок на входной двери и сказал: «Теперь это мой дом!» На дворе был конец 1989-го или начало 90-го года – совершенно беззаконное время, когда никто не имел права никому ничего запретить. В этот крохотный промежуток времени можно было всё. С воссоединением, конечно, весь этот беспредел закончился.


WELT ONLINE: А сколько участников Feeling B перешли потом в Rammstein?

Flake: Половина Rammstein, трое из шести, играли в Feeling B: Шнайдер, Пауль и я.


WELT ONLINE: А поначалу Rammstein испытывали политическое непонимание?

Flake: Конечно. У большинства был шок. К тому же мы были поначалу очень неаккуратными в отношении СМИ. Мы знали только одно: мы хотим быть не как все!


WELT ONLINE: Но основные обвинения в легкомысленном и даже местами провокационном обращении с эстетикой нацизма шли с западной стороны?

Flake: Да, и эту их чрезмерную обидчивость мы сами никак не могли понять. На востоке к нам хотя бы из-за прошлого с Feeling-B были настроены доброжелательнее. На востоке нас никогда не воспринимали всерьёз.


WELT ONLINE: Можно ли назвать доработку песен для «Gruen und Blau» попыткой внести некоторую ясность в песни?

Flake: Нет. Это просто пара старых и одна до сих пор не изданная песня, а так же книжка, которая выполняет по сути функцию буклета. Всё.


WELT ONLINE: Там так же есть перепечатки из актов Штази, причём отзывы там вполне лояльные. Сказывалось непонимание?

Flake: Они были разочарованны тем, что никаких актов на нас у них нет. У меня такое подозрение, что нас защищали, писали о нас хорошо и замалчивали о том, о чём было невыгодно писать. По всем тогдашним обстоятельствам, меня вполне можно было арестовать. Но вот что интересно: всё, что бросало тень на мою репутацию, оставалось вне актов.


WELT ONLINE: Это не омрачило вашу дружбу?

Flake: С Трочем (Trötsch, музыкант из группы Die Firma прим. редактора) когда мы играли вместе, у меня не было никаких проблем. Я до сих пор с ним в хороших отношениях.


WELT ONLINE: Эти все воспоминания и реминисценции от Feeling B, на какого слушателя это рассчитано?

Flake: Если честно, то проект рассчитан только на меня, и сделан для меня. Это очень эгоистично, да. Там нет никаких захватывающих тайных историй про музыкантов. Когда на востоке был переворот, всё погрузилось в какую-то невозможную суету, так что теперь очень хочется вернуться, и как бы добавить тому эпизоду моей жизни ещё немного времени. Тогда ни у кого не было и свободной минуты. Всё вокруг неслось куда-то вдаль, как пейзаж за окном скоростной модели BMW.


WELT ONLINE: Ну а теперь вы сами основали группу, настолько мощную, что её вполне можно назвать «BMW среди рок-групп».

Flake: Отлично сказано. Да, так оно и получилось.


WELT ONLINE: Feeling B заранее произнесли хвалебную надгробную речь для ГДР: «Ich such die DDR, und keiner weiß, wo sie ist»)***

Flake: Я очень любил ГДР со всеми её странностями. А когда стена рухнула, я был очень огорчён, и не скрываю этого.


Michael Pilz, Welt Online


Примечания:

* «Мы всегда хотим быть милыми!» - строчка из песни feeling B «Artig»

** FDJ - Freie deutsche Jugend (ССНМ - Союз свободной немецкой молодёжи)
Kulturbund - Сокращение от Kulturbund zur demokratischen Erneuerung Deutschlands (Культурный союз демократического обновления Германии)

*** « Я ищу ГДР, но никто не знает, где она» - строчка из песни Feeling B «Ich such die DDR»


// Перевод DSHF //