ноябрь, 2005

Галопом по Европам


Жизнь никогда не наскучит Раммштайн. Они прошли путь от выросших в коммунистической Германии, от тех, кого обиняют, будто они нацисты, до людей, коротающих солнечный воскресный полдень в Париже. Группа рассказывает Яну Уинвуду о том, каково это - быть странным...


О Тилле Линдеманне вам нужно знать только две вещи: первая - он не дает интервью, и вторая - он не дает интервью. Поэтому ощущаешь некоторое удивление, когда вас представляют Тиллю, сидящему и ждущему журналистов.

"Да, - подтверждает лысый человек из звукозаписывающей компании, организовавшей интервью, - сегодня он общается с прессой".

Лысый человек ведет и знакомит вас с Тиллем. И ничто не говорит о том факте, что ждущий вас мужчина - самый загадочный певец самой загадочной группы.


Эмм, привет.

Привет.


Извините, но я даже не представлял, что буду беседовать сегодня с вами.

Ничего, присаживайтесь и чувствуйте себя как дома.


Кстати, это были единственные слова, которые Тилль Линдеманн произнес по-английски за все следующие 45 минут. Рядом с ним сидела дама по имени Габриэлла. Она переводчик, и все происходило следующим образом: я задавал вопрос Габриэлле, а она передавала его на немецком Тиллю. Певец отвечал, Габриэлла записывала что-то в блокноте. Потом отвечала мне по-английски.

Это плохо по двум причинам: во-первых, она всегда отвечала гораздо короче, чем Тилль, и оставляла домысливать, что же потеряно при переводе; во-вторых, не ясно, на чем сосредоточиться - на переводчице или на Линдеманне.

Пара слов о Тилле. Сегодня он одет в черную футболку и джинсы. Пьет кофе латте из Старбакса. Трудно сразу сказать, на кого же он больше похож - на Микки Рурка или Германа Манстера.

-Не могли бы вы быть столь добры описать обстановку вокруг нас для наших читателей?

-Да, конечно, - говорит он и оглядывается. - Сегодня чудесный день и мы находимся в прекрасном городе - Париже. Мы сидим на верхней палубе яхты. Пьем прохладные напитки и кофе. И осматриваем Темзу.

-Простите?!

Тилль изгибает губы в игриво-лаконичной улыбке:
-Просто маленькая шутка.

Шуткой является лишь то, что мы смотрим на Темзу. Все остальное - правда, хоть перед нами Сена.

Нужно отдать должное - когда Раммштайн что-то делают, то делают это со вкусом.
День начался с экспресса Eurostаr, отбывающим с Ватерлоо в Париж. Оттуда - в такси, до Бастилии, сквозь хаос нагроможденных городов. А потом - вот это да! - красный лондонский автобус останавливается у обочины. На одной стороне автобуса, словно реклама то ли фильма, то ли средства по уходу за волосами, - история Раммштайн. Внутри гогот европейских журналистов, на которых наушники и розданные плееры Philips CD walkman. Плееры запечатаны, внутри них - копии с нового альбома группы - "Rosenrot" (Красная роза). Журналисты хмурятся и что-то быстро пишут в блокнотах. В конце концов автобус трогается. Эйфелева башня оказывается справа. На самом автобусе, точнее, на одном из верхних окон - большая выбоина; вчера он врезался в мост. Завтра он же снова повезет новых журналистов на интервью с Раммштайн.

Сегодня мы спускаемся к Сене, находящейся в паре минутах от Елисейских полей. На якоре стоит яхта, на ее нижней палубе играет "Rosenrot", сами музыканты ходят по средней палубе, а на самой верхней сидит и ждет Тилль.

С нашего предыдущего альбома ("Reise, Reise") у нас осталось несколько песен, - говорит он, - так что потом мы просто пошли в студию и записали несколько новых треков. Можно сказать, что осталось семь или восемь запасных игроков на скамье. Сегодня эти запасные вышли на поле, к ним присоединились еще трое новеньких, и команда держится на уровне. Да, для вас мы выставили блистательную команду.

- Вы рады?

- Еще бы. Абсолютно счастливы.

Это означает еще и то, что после "Rosenrot" Раммштайн станут еще более необычной, загадочной, разрушительной и одновременно интеллигентной группой. Это первая германская группа, которая полностью изменила мнение о Германии, как о нацисткой стране, умело волнует и приводит аудиторию в замешательство.
Это волнение исходит из музыки, из шоу (которое стоит порядка 30 000 евро за раз). Замешательство же возникает у людей, которые ассоциируют Тилля с нацистом, услышав, как он проговаривает "р", и спрашивают, правда ли это (кстати, ответ - нет). Концерт в России был отменен в последнюю минуту из-за скинхедов, которые думали иначе.

-Вы любите давать интервью?

Тилль смеется:
- Нет.

-Почему?

-Я сам читаю журналы и хочу узнать какие-то новости о группах, которые мне нравятся. Но я не хочу быть человеком, который сам отвечает на эти вопросы, потому что нахожу очень утомительным всегда говорить правду. Хотя на вопросы, которые вы задаете, я стараюсь отвечать честно, однако я всегда лишь наполовину правдив. Я считаю, что очень важным бывает оставить какую-то часть себя себе и не раскрывать ее никому.

Но кое-что о Тилле мы знаем. Певец родился в 1963 году в Лейпциге, бывшей ГДР. Он вырос в маленькой деревушке Шверин. Как гражданин коммунистической Восточной Германии, он "испугался" при падении Берлинской Стены в 1989, чувствуя "что это был конец мира, конец всего, что я знал и к чему привык". Перед этим он был пловцом, готовящимся выступать на Олимпийских играх в Москве в 1980 году, но из-за травмы не поехал туда. Существует слух, что его выгнали из команды во время визита в Италию, после того, как он вышел из отеля. Линдеманн надеется выйти на пенсию и отойти от музыки в 2013 году, когда ему будет 50 лет.

Если вам действительно хочется узнать, насколько разным является происхождение членов Раммштайн, и как это влияет на музыку, нужно внимательно посмотреть и послушать их.

Для Тилля и других членов Раммштайн процесс прихода в музыку был различным. Чтобы играть в ГДР нужна была лицензия. Чтобы получить эту лицензию, нужно было предстать перед неулыбчивыми чиновниками - у этих людей была власть решить все ваше будущее. Но люди эти ничего не понимали в музыке.

- Они сидели там, - Тилль Линдеманн показывает перед собой на воображаемый стол и смехотворных людей вокруг, - и слушали, как молодежь играла. Потом они решали, давать ли лицензию или отказать. Если вам отказывали, то для группы это был конец, потому что играть вам запрещалось тоже.
Всех скоро просто достало такое положение вещей, но с другой стороны люди стали задумываться, о чем они играют, и писали свои песни очень скрупулезно, ведь никому не хотелось остаться без лицензии. Это заставляло хорошие группы быть хитрыми, ведь ты не мог выйти просто так на сцену и начать что-то кричать в микрофон.
Твоя музыка должна была быть завуалированной - нужно было высказывать, скажем, критику против режима так, чтобы люди в комиссии ничего не поняли.

- Раммштайн и вуалируют свои песни, делают их двусмысленными. Это все следствие вашего тогдашнего опыта?

Тилль долго думает, прежде чем ответить. Эта мысль, вероятно, никогда не приходила ему в голову.

- Не знаю, - говорит он, - может быть. Если тебе не позволялось громко рассказывать о том, что тебя волнует, приходилось искать другие пути. Что-то вроде: "Идите к черту, я притворяюсь, будто делаю то, что вы хотите.."

Это многое объясняет. Объясняет тот факт, что группу можно рассматривать под разными углами зрения: как простую и обычную, как металлическую или литературную, ориентированную на современную Европу. Раммштайн делают свою работу с юмором и стилем. Они могут использовать отрывки из фильма Triumph of the Will - пропаганды нацизма - в видеоряде на песню Stripped не потому, что они группа национал-социалистов, а потому что остроумны и находчивы. И умны. Шестеро детишек, выросших по "неправильную" сторону Стены, той самой Стены, которую возвели из-за войны, закончившейся еще до их рождения.

Они используют стереотипы, адресованные нации. Они используют огонь, чтобы донести свою точку зрения. Они используют такие позорные сексуальные образы, что даже старина Фрейд упал бы при виде их. Раммштайн - левое крыло, хотя их солист использует интонации Адольфа Гитлера.
Естественно, что люди растеряны.

- Какая страна чаще всего не понимает вас?

-Да.

- Германия - вот страна, которая не понимает нас.

И это, между прочим, сказал невозможно высокий и невозможно суровый гитарист Оливер Ридeль.

- Немцы очень сдержанные люди. Они испытывают чувство стыда по поводу того, что случилось в войне. Это означает, что многие группы и многие люди трусят о чем-то говорить и что-то делать. Эти зациклены на том факте, как наш солист произносит "р" и говорят, что он копирует Гитлера, и что мы все нацисты. Это нонсенс, но многие немцы именно так и думают.
Но лично мы справедливо полагаем, что не ответственны за то, что делали наши отцы и деды. Это не наша вина! У нас на руках нет крови, и стыдиться нам тоже нечего.

Наоборот, Раммштайн есть чем гордиться. У них есть музыка, нечто внушающее ужас, мгновенная узнаваемая вспышка оригинальности, которая понятна многим людям, даже если это все делается на языке большинству из них неизвестном. У Раммштайн свой стиль, чувство юмора, содрогающее все вокруг. У них особенная атмосфера, обратная - серьезная - сторона которой не видна, хотите ли вы этого или нет, за стеной огня. У них, кажется, есть все.

Звук свободного мира начинается прямо за их дверьми.



Ian Winwood,
Metal Hammer


// Перевод Traum //

Tweet