Rammstein: пророки апокалипсиса


После некоторых стартовых сложностей Нerzelеid ("Скорбь"), дебютный альбом секстета из Восточного Берлина Rammstein стал настоящим бестселлером и второй год держится в немецких чартах наравне с новым диском Sehnsucht. Сингл Engel ("Ангел") тоже разошелся в количестве, достаточном чтобы стать золотым: броская индустриальная баллада почти без помощи радио уже давно перешагнула 250-тысячный рубеж. А в 1997 году Rammstein был выдвинут на очень серьезную германскую премию Echo в категории "Лучший новый немецкий исполнитель". Значительное достижение для группы, песни которой не проигрывались почти ни одной радиостанцией, и в адрес которой в прессе звучали преимущественно негативные комментарии: чаще всего речь шла о "неонацистском роке", "эстетской идеализации фашизма" и "абсолютно бессмысленной и бессодержательной похвальбе своей силой". Сама группа до сих пор сохраняла хладнокровие и не реагировала на эти нападки, уйдя с головой в работу.
Несомненно, заявления подобного рода способствовали созданию искаженного представления о группе и ее притязаниях. Rammstein постоянно говорили (и говорят до сих пор): "Мы не хотим объясняться. Если людям кажется, что мы их провоцируем - очень хорошо, так и должно быть. Если они считают нас романтиками - нас, конечно, это тоже устраивает. Если же они просто потешаются над нами, считают нас комедиантами - тогда вообще полный порядок. Сами себя мы, пожалуй, представили бы как "современных развлекателей".

Конечно, такая спорная группа не очень-то ассоциируется с "развлечением": для этого в текстах слишком много насилия, слишком много заигрывания с такими половыми извращениями, как инцест, педофилия и некрофилия; тут проливается слишком много крови, зачастую бессмысленной крови, то есть эта группа слишком любит поиграть с огнем (как в переносном, так и в прямом смысле - на сцене), как будто пытаясь согреться перед гибелью в очищающем пламени Апокалипсиса.

Добавьте сюда название группы, напоминающее о злосчастном гессенском местечке Рамштайн, где во время неудачных летних учений десять лет тому назад погибло около 70 человек. И, наконец, сценическое шоу, в ходе которого шестеро полуобнаженных мужчин похваляются своими натренированными мускулами и взрывают пиротехнические ракеты. Это развлечение? Чистой воды шоу? Заигрывание с дьяволом?

"Политика, - говорит Флаке, - нас совершенно не интересует" И ему веришь. "Но если уж вам очень хочется классифицировать нас в политическом плане, - ворчит он, - то, пожалуйста, не относите нас к правым". Вероятность, что их новый альбом Sehnsucht, ("Страстное желание") покончит со всеми этими спорами, очень мала. Такие песни как Tier ("Зверь"), Buck dich ("Нагнись") или Bestrafe mich ("Покарай меня") недвусмысленно провозглашают, что пощады и политической корректности от группы можно не ждать. "Конечно, - ухмыляется Флаке, - нашей работой мы хотим провоцировать. Однако я думаю, в сегодняшних ненормальных условиях жизни это даже хорошо. Наша эпоха настолько непрозрачна, что на нее можно реагировать только провокацией". Этот разговор несколько позднее был продолжен с гитаристом Паулем Ландерсом и ударником Кристофом Шнайдером.

Михаель Фухс: Сегодня вы одна из самых благополучных групп Германии. Что изменилось в вашей жизни кроме того, что выписки из ваших банковских счетов выглядят гораздо приятнее, чем всего лишь несколько лет тому назад?

Пауль: Ха, но все началось лишь пару месяцев тому назад, до этого деньги отнюдь не текли рекой. Теперь я наконец-то могу покупать себе красивые солнцезащитные очки, не спрашивая о цене. Для меня это нечто новое.

Михаель Фухс: А что еще изменилось в твоей жизни, помимо появления новых солнцезащитных очков?

Пауль: Ну, теперь я могу потешить себя мыслью, что в состоянии купить виллу на море. Я всегда был бедным. И теперь появившиеся в кармане деньги доставляют удовольствие.

Михаель Фухс: Некоторые журналы упрекают вас в том, что вы всего лишь уловили дух времени, а теперь умело стрижете с этого дивиденды...

Пауль: Это абсолютная чушь. Когда мы начинали, чарты были полны гранджевых и техно-групп, которые пели преимущественно по-английски. Мы не делали ничего подобного. Я не верю, что успех в наши дни можно планировать. Нужно просто делать свое дело и ждать, что когда-нибудь пробьет твой час. Так же, как это произошло с нами.

Михаель Фухс: Беспокоят ли вас упреки в фашизме? Или, может быть, вы кокетничаете с этим имиджем?

Пауль: Повторяю еще раз: мы - немцы, мы поем по-немецки, мы ощущаем себя немцами. Уже одно это обстоятельство связывает нас со страной. И то, что она в течение 12 лет находилась в погубивших ее руках - это плохо. Колесо истории нельзя повернуть вспять. Но была и другая Германия - Германия 20-х годов, когда творили Брехт и Вайль. Кстати, именно в тот период я больше всего хотел бы жить в Германии, потому что это было увлекательное, захватывающее время. К сожалению, такие десятилетия многие - в особенности представители средств массовой информации - легко забывают. По-видимому, люди обладают способностью запоминать только плохое.

Михаель Фухс: Тем не менее: угнетает ли вас имидж рокеров-фашистов, который на вас навесили?

Пауль: Да, это единственное, что меня уже по-настоящему достало. Наверное, нас можно обвинять во многом, но только не в этом дерьме. Я не хочу, чтобы мы так выглядели в глазах общественности. Но мы понятия не имеем, как избавиться от такого клейма. Когда ты защищаешься - тебе не верят. А когда ты не обращаешь на эти упреки внимания - расценивают как подтверждение их справедливости. Замкнутый круг. Прежде, чем выносить приговор, надо бы посмотреть чуть дальше своего носа. Неужели же ты думаешь, что такие исполнители, как Ramones, Project Pitchfork или Clawfinger, отправились бы в турне с радикально правой группой?

Кристоф: С другой стороны, представь себе, что мы изменим наш стиль и наш имидж в направлении, угодном критикам. Мы берем себе другое название, отпускаем волосы, прекращаем свои фейерверки на сцене и играем чистые и приятные поп-мелодии. Что же тогда от нас останется? Да ничего! Мы стоим там, где мы стоим, потому, что мы такие, какие мы есть. Обвинения в фашизме раздаются не только в наш адрес. В настоящее время они предъявляются всем без разбора. На подобные упреки вынуждены, например, отвечать Die Arzte и Die Krupps. Сегодня фашистом объявляют каждого поп-музыканта, который поет по-немецки или предпочитает более тяжелое и жесткое звучание. То, что происходит в настоящий момент, просто невероятно. Манипуляции средств массовой информации способствуют разжиганию страстей. Например, несколько месяцев тому назад MTV сфабриковала репортаж о нашем турне, в котором фрагменты нашего интервью были вырваны из контекста и смонтированы таким образом, что каждый человек неминуемо должен был прийти к выводу, что мы - националисты. Так меня снова сделали фашизоидом. Все незнакомое немецкие журналисты разносят в пух и прах. Порой в своей собственной стране мы кажемся себе чужеземцами.

Михаель Фухс: В большинстве текстов ваших новых песен речь идет о сексе, чаще всего о садомазохистских отношениях. Можете ли вы идентифицировать себя с героем этих песен?

Кристоф: Лишь отчасти. Тексты - это дело Тилля, в них он рассказывает очень интимные вещи о своем внутреннем мире. А садомазохизм - его конек. Все остальные хотя и считают эти темы интересными, но не особо в них разбираются. Я не хотел бы оказаться в шкуре Тилля: его душу терзают сомнения и противоречия, он в равной степени моралист и чудовище. Он наслаждается, но он и страдает. Вероятно, именно поэтому он так убедителен в роли фронтмэна Rammstein.

Михаель Фухс: Вам не кажется, что Тилль Линдеманн как певец и автор песен от многих своих навязчивых идей освобождается в творчестве, вместо того, чтобы реализовать их в жизни?

Кристоф: Несомненно! Rammstein для него определенно является местом, где он может дать полную волю своим безумным желаниям. В той или иной степени для всех нас группа является таким местом. И, думаю, это очень хорошо. Мы даже склонны к крайностям, так как считаем, что нормального сейчас и так слишком мною. Мы любим крайности!

Михаель Фухс: Тем не менее в выборе слов - вплоть до названий песен - вы не только не грубы и не распутны, но скорее даже осторожны и деликатны...

Пауль: Это потому, что мы романтичны. Нам очень обидно и больно, что немецкий язык постепенно приходит в упадок и все в большей степени сводится лишь к нескольким фекальным выражениям. Мы не хотим подходить к этому поверхностно. Собственно говоря, мы не очень современны. Тем больше нас радует успех. Он говорит о том, что культурный уровень в нашей стране еще не совсем в заднице.

Михаель Фухс, "Zillo"
Перепечатано из журнала "ОМ" N4 1998

Tweet